Неточные совпадения
Из
частого лесу, где оставался еще снег, чуть слышно текла еще извилистыми узкими ручейками вода. Мелкие птицы щебетали и изредка пролетали с
дерева на
дерево.
Так и Чичикову заметилось все в тот вечер: и эта малая, неприхотливо убранная комнатка, и добродушное выраженье, воцарившееся в лице хозяина, и поданная Платонову трубка с янтарным мундштуком, и дым, который он стал пускать в толстую морду Ярбу, и фырканье Ярба, и смех миловидной хозяйки, прерываемый словами: «Полно, не мучь его», — и веселые свечки, и сверчок в углу, и стеклянная дверь, и весенняя ночь, которая оттоле на них глядела, облокотясь на вершины
дерев, из
чащи которых высвистывали весенние соловьи.
Когда дорога понеслась узким оврагом в
чащу огромного заглохнувшего леса и он увидел вверху, внизу, над собой и под собой трехсотлетние дубы, трем человекам в обхват, вперемежку с пихтой, вязом и осокором, перераставшим вершину тополя, и когда на вопрос: «Чей лес?» — ему сказали: «Тентетникова»; когда, выбравшись из леса, понеслась дорога лугами, мимо осиновых рощ, молодых и старых ив и лоз, в виду тянувшихся вдали возвышений, и перелетела мостами в разных местах одну и ту же реку, оставляя ее то вправо, то влево от себя, и когда на вопрос: «Чьи луга и поемные места?» — отвечали ему: «Тентетникова»; когда поднялась потом дорога на гору и пошла по ровной возвышенности с одной стороны мимо неснятых хлебов: пшеницы, ржи и ячменя, с другой же стороны мимо всех прежде проеханных им мест, которые все вдруг показались в картинном отдалении, и когда, постепенно темнея, входила и вошла потом дорога под тень широких развилистых
дерев, разместившихся врассыпку по зеленому ковру до самой деревни, и замелькали кирченые избы мужиков и крытые красными крышами господские строения; когда пылко забившееся сердце и без вопроса знало, куды приехало, — ощущенья, непрестанно накоплявшиеся, исторгнулись наконец почти такими словами: «Ну, не дурак ли я был доселе?
Мшистые стволы упавших
деревьев, ямы, высокий папоротник, шиповник, жасмин и орешник мешали ей на каждом шагу; одолевая их, она постепенно теряла силы, останавливаясь все чаше и
чаще, чтобы передохнуть или смахнуть с лица липкую паутину.
Забив весло в ил, он привязал к нему лодку, и оба поднялись вверх, карабкаясь по выскакивающим из-под колен и локтей камням. От обрыва тянулась
чаща. Раздался стук топора, ссекающего сухой ствол; повалив
дерево, Летика развел костер на обрыве. Двинулись тени и отраженное водой пламя; в отступившем мраке высветились трава и ветви; над костром, перевитым дымом, сверкая, дрожал воздух.
— Куда они идут? — шепотом спросила Варвара, прижимаясь к Самгину; он посторонился, глядя, как пожарные, сняв с телеги лома, пошли на баррикаду. Застучали
частые удары, затрещало, заскрипело
дерево.
Снимок — мутный, не сразу можно было разобрать, что на нем —
часть улицы, два каменных домика, рамы окон поломаны, стекла выбиты, с крыльца на каменную площадку высунулись чьи-то ноги, вся улица засорена изломанной мебелью, валяется пианино с оторванной крышкой, поперек улицы — срубленное
дерево, клен или каштан, перед
деревом — костер, из него торчит крышка пианино, а пред костром, в большом, вольтеровском кресле, поставив ноги на пишущую машинку, а винтовку между ног, сидит и смотрит в огонь русский солдат.
Как, дескать, можно запускать или оставлять то и другое? Надо сейчас принять меры. И говорят только о том, как бы починить мостик, что ли, через канаву или огородить в одном месте сад, чтоб скотина не портила
деревьев, потому что
часть плетня в одном месте совсем лежала на земле.
Он поминутно останавливался и только при блеске молнии делал несколько шагов вперед. Он знал, что тут была где-то, на дне обрыва, беседка, когда еще кусты и
деревья, росшие по обрыву, составляли
часть сада.
Уж становилось темно, когда он, блуждая между
деревьями, вдруг увидел ее пробирающеюся сквозь
чащу кустов и
деревьев, росших по обрыву. Он весь задрожал и бросился к ней, так что и она вздрогнула и остановилась.
Но если бы удары продолжались
чаще и сильнее, то корпус тяжело нагруженного и вооруженного фрегата, конечно, мог бы раздаться и рангоут, то есть верхние
части мачт и реи, полететь вниз. А так как эти
деревья, кажущиеся снизу лучинками, весят которое двадцать, которое десять пудов, — то всем нам приходилось тоскливо стоять внизу и ожидать, на кого они упадут.
Чаща не позволяла пробираться лесом: лианы сетью опутали
деревья, и иногда ни перешагнуть, ни прорвать их не было никакой возможности.
Хожу по лесу, да лес такой бестолковый, не то что тропический: там или вовсе не продерешься сквозь
чащу, а если продерешься, то не налюбуешься красотой
деревьев, их группировкой, разнообразием; а здесь можно продраться везде, но
деревья стоят так однообразно, прямо, как свечки: пихта, лиственница, ель; ель, лиственница, пихта, изредка береза; куда ни взглянешь, везде этот частокол; взгляд теряется в печальной бесконечности леса.
На станциях большею
частью опрятно, сухо и просторно: столы, лавки и кровати — все выстругано из чистого белого
дерева.
Далее в одном описании какого-то разорившегося богача сказано: «Теперь он беден: жилищем ему служил маленький павильон, огражденный только колючими кустами кактуса и алоэ да осененный насажденными когда-то им самим миндальными, абрикосовыми и апельсинными
деревьями и густою
чащею виноградных лоз.
Мая извивается игриво, песчаные мели выглядывают так гостеприимно, как будто говорят: «Мы вас задержим, задержим»; лес не темный и не мелкий частокол, как на болотах, но заметно покрупнел к реке; стал
чаще являться осинник и сосняк. Всему этому несказанно обрадовался Иван Григорьев. «Вон осинничек, вон соснячок!» — говорил он приветливо, указывая на знакомые
деревья. Лодка готова, хлеб выпечен, мясо взято — едем. Теперь платить будем прогоны по числу людей, то есть сколько будет гребцов на лодках.
Берег весь зарос сплошной
чащей, большею
частью красным
деревом.
Славное это местечко Винберг! Это большой парк с веселыми, небольшими дачами. Вы едете по аллеям, между дубами, каштанами, тополями. Домики едва выглядывают из гущи садов и цветников. Это все летние жилища горожан, большею
частью англичан-негоциантов. Дорога превосходная, воздух отрадный; сквозь
деревья мелькают вдали пейзажи гор, фермы. Особенно хороша Констанская гора, вся покрытая виноградниками, с фермами, дачами у подошвы. Мы быстро катились по дороге.
И Алеша с увлечением, видимо сам только что теперь внезапно попав на идею, припомнил, как в последнем свидании с Митей, вечером, у
дерева, по дороге к монастырю, Митя, ударяя себя в грудь, «в верхнюю
часть груди», несколько раз повторил ему, что у него есть средство восстановить свою честь, что средство это здесь, вот тут, на его груди… «Я подумал тогда, что он, ударяя себя в грудь, говорил о своем сердце, — продолжал Алеша, — о том, что в сердце своем мог бы отыскать силы, чтобы выйти из одного какого-то ужасного позора, который предстоял ему и о котором он даже мне не смел признаться.
Долина реки Литянгоу какая-то странная — не то поперечная, не то продольная. Местами она расширяется до 1,5 км, местами суживается до 200 м. В нижней
части долины есть много полян, засоренных камнями и непригодных для земледелия. Здесь часто встречаются горы и кое-где есть негустые лиственные леса. Чем выше подниматься по долине, тем
чаще начинают мелькать темные силуэты хвойных
деревьев, которые мало-помалу становятся преобладающими.
Долина становилась все шире и шире. Буреломы и гарь остались позади; вместо ели, кедра и пихты
чаще стали попадаться березняки, тальники и лиственницы, имеющие вид строевых
деревьев.
Кедр, тополь, клен, ольха, черемуха Максимовича, шиповник, рябина бузинолистная, амурский барбарис и чертово
дерево, опутанные виноградом, актинидиями и лимонником, образуют здесь такую непролазную
чащу, что пробраться через нее можно только с ножом в руке, затратив большие усилия и рискуя оставить одежду свою на кустах.
Чем выше подниматься по долине, тем
чаще начинают мелькать темные силуэты хвойных
деревьев, которые мало-помалу становятся преобладающими.
Мы пробирались на место рубки, как вдруг, вслед за шумом упавшего
дерева, раздался крик и говор, и через несколько мгновений нам навстречу из
чащи выскочил молодой мужик, бледный и растрепанный.
Кроме кедра, лиственницы, пихты, ели, вяза, дуба, ясеня, ореха и пробкового
дерева, здесь произрастают: желтая береза с желтовато-зеленой листвой и с желтой пушистой корой, не дающей бересты; особый вид клена — развесистое
дерево с гладкой темно-серой корой, с желтоватыми молодыми ветвями и с глубоко рассеченными листьями; затем ильм — высокое стройное
дерево, имеющее широкую развесистую крону и острые шершавые листья; граб, отличающийся от других
деревьев темной корой и цветами, висящими, как кисти; черемуха Максимовича с пригнутыми к земле ветвями, образующими непроходимую
чащу, и наконец бересклет — небольшое тонкоствольное деревцо с корой, покрытой беловатыми чечевицами, располагающимися продольными рядками, и с листьями удлиненно-обратноовальными.
В
чаще подлесья в одиночку кое-где мелькали бойкие ремезы-овсянки. Та м и сям на
деревьях можно было видеть уссурийских малых дятлов. Из них особенно интересен зеленый дятел с золотистой головкой.
Он упал на
дерево и повис на нем так, что голова и передние лапы свесились по одну сторону, а задняя
часть тела — по другую.
Спуск с хребта был не легче подъема. Люди часто падали и больно ушибались о камни и сучья валежника. Мы спускались по высохшему ложу какого-то ручья и опять долго не могли найти воды. Рытвины, ямы, груды камней, заросли чертова
дерева, мошка и жара делали эту
часть пути очень тяжелой.
Почерневшие стволы
деревьев, обуглившиеся пни и отсутствие молодняка указывают на
частые палы. Около железной дороги и быть иначе не может.
Он был сделан
частью из буреломного леса,
частью из живых
деревьев.
В
чаще, где ничего не видно, направление приходится брать по звуку, например по звону колокольчика, ударам палки о
дерево, окрикам, свисткам и т.д.
В 1827 я привез с собою Плутарха и Шиллера; рано утром уходил я в лес, в
чащу, как можно дальше, там ложился под
дерево и, воображая, что это богемские леса, читал сам себе вслух; тем не меньше еще плотина, которую я делал на небольшом ручье с помощью одного дворового мальчика, меня очень занимала, и я в день десять раз бегал ее осматривать и поправлять.
Дерево дрожит слишком
частой дрожью, яблоки стучат по земле, как град…
Когда комета уносилась в пространство, а на месте подсчитывались результаты ее пролета, то оказывалось, по большей
части, что удаления, переводы, смещения постигали неожиданно, бестолково и случайно, как вихрь случайно вырвет одно
дерево и оставит другое.
Туманы здесь довольно
частое явление, особенно на море, где они представляют для моряков настоящее бедствие; соленые морские туманы, как говорят, действуют разрушающим образом на прибрежную растительность, и на
деревья, и на луга.
Березы, осины, тополи, ивы, ясени, бузина, черемуха, таволга, боярышник, а между ними трава в рост человека и выше; гигантские папоротники и лопухи, листья которых имеют более аршина в диаметре, вместе с кустарниками и
деревьями сливаются в густую непроницаемую
чащу, дающую приют медведям, соболям и оленям.
Вывод дроздят бывает довольно рано, в первой половине июня, но они долго остаются в гнезде и на сучьях выводного
дерева, пока не начнут летать, как старые; потом некоторое время держатся весьма скрытно в
частых и мелких лесных поростях; потом начинают небольшими станичками летать на ягоды, а потом уже к осени сваливаются в большие станицы.
Вообще дрозды не дики, но они беспрестанно перелетывают с сучка на сучок, с
дерева на
дерево и всегда сидят так, что их не вдруг разглядишь в
чаще ветвей и листьев.
С этим же криком бегает он иногда по болоту, а все
чаще издает эти звуки, сидя на сучке сухого
дерева, или на высоком пне, или даже на кусту; последнее, впрочем, бывает очень редко; знаю я также, что токующих бекасов, разумеется, самцов, охотники-промышленники приманивают на голос самки и бьют сидячих.
Промахи же случаются оттого, что логово зайца почти всегда защищено: оно прикрыто сучками и прутьями (когда он лежит под срубленной вершиною, что очень любит) или пеньками
дерев, завялой крупной травою, вообще каким-нибудь дрязгом, всегда находящимся в корнях кустов или в лесной
чаще.
На ветвях
дерев, в
чаще зеленых листьев и вообще в лесу живут пестрые, красивые, разноголосые, бесконечно разнообразные породы птиц: токуют глухие и простые тетерева, пищат рябчики, хрипят на тягах вальдшнепы, воркуют, каждая по-своему, все породы диких голубей, взвизгивают и чокают дрозды, заунывно, мелодически перекликаются иволги, [Иволги имеют еще другой, противоположный крик или визг, пронзительный и неприятный для уха.
Это не что иное, как целые озера, по большей
части мелкие, но иногда и глубокие, покрытые толстою и очень крепкою пленою, сотканною из корней болотных растений, кустов и
деревьев, растущих в торфяном грунте.
Вальдшнепы сидят крепко и плотно таятся в корнях
дерев и кустов, в
частых, мелких поростях, в крупной, высокой траве и очень любят лесные сырые опушки около озимей и небольшие овражки с рытвинами и водоеминами, густо поросшие таловыми кустами и молодыми ольхами, особенно если по овражку бежит речка или ручеек, а по берегам есть родниковые паточинки.
В исходе марта начнет сильно пригревать солнышко, разогреется остывшая кровь в косачах, проснется безотчетное стремление к совокуплению с самками, и самцы начинают токовать, то есть, сидя на
деревьях, испускать какие-то глухие звуки, изредка похожие на гусиное шипенье, а
чаще на голубиное воркованье или бормотанье, слышное весьма далеко в тишине утренней зари, на восходе солнца.
Из этого следует, что стрельба глухарей самая трудная и тяжелая, особенно косачей, ибо курочки гораздо смирнее, слабее и
чаще садятся на невысокие
деревья.
— Когда тетеревята подрастут еще побольше и начнут понемногу мешаться, то уже
чаще, особенно если место голо, поднимаются целою выводкой и начинают садиться на
деревья: иногда на разные, а иногда все на одно большое
дерево; они садятся обыкновенно в полдерева, на толстые сучья поближе к древесному стволу, и ложатся вдоль по сучку, протянув по нем шеи.
Собрав остатки последних сил, мы все тихонько пошли вперед. И вдруг действительно в самую критическую минуту с левой стороны показались кустарники. С величайшим трудом я уговорил своих спутников пройти еще немного. Кустарники стали попадаться
чаще вперемежку с одиночными
деревьями. В 21/2 часа ночи мы остановились. Рожков и Ноздрин скоро развели огонь. Мы погрелись у него, немного отдохнули и затем принялись таскать дрова. К счастью, поблизости оказалось много сухостоя, и потому в дровах не было недостатка.
— Я к вам постояльца привел, — продолжал Неведомов, входя с Павлом в номер хозяйки, который оказался очень пространной комнатой.
Часть этой комнаты занимал длинный обеденный стол, с которого не снята еще была белая скатерть, усыпанная хлебными крошками, а другую
часть отгораживали ширмы из красного
дерева, за которыми Каролина Карловна, должно быть, и лежала в постели.
— Но ты не знал и только немногие знали, что небольшая
часть их все же уцелела и осталась жить там, за Стенами. Голые — они ушли в леса. Они учились там у
деревьев, зверей, птиц, цветов, солнца. Они обросли шерстью, но зато под шерстью сберегли горячую, красную кровь. С вами хуже: вы обросли цифрами, по вас цифры ползают, как вши. Надо с вас содрать все и выгнать голыми в леса. Пусть научатся дрожать от страха, от радости, от бешеного гнева, от холода, пусть молятся огню. И мы, Мефи, — мы хотим…
Теперь, когда у Ромашова оставалось больше свободы и уединения, все
чаще и
чаще приходили ему в голову непривычные, странные и сложные мысли, вроде тех, которые так потрясли его месяц тому назад, в день его ареста. Случалось это обыкновенно после службы, в сумерки, когда он тихо бродил в саду под густыми засыпающими
деревьями и, одинокий, тоскующий, прислушивался к гудению вечерних жуков и глядел на спокойное розовое темнеющее небо.